КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 5 июня 2018 г. N 1404-О
ОБ ОТКАЗЕ В ПРИНЯТИИ К РАССМОТРЕНИЮ ЖАЛОБЫ ГРАЖДАНИНА
СУГРОБОВА ДЕНИСА АЛЕКСАНДРОВИЧА НА НАРУШЕНИЕ ЕГО
КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ РЯДОМ ПОЛОЖЕНИЙ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА
"ОБ ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ"
Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,
заслушав заключение судьи Н.В. Мельникова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина Д.А. Сугробова,
установил:
1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин Д.А. Сугробов, осужденный за совершение преступлений, предусмотренных частью третьей статьи 210 "Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)", пунктом "в" части третьей статьи 286 "Превышение должностных полномочий" и статьей 304 "Провокация взятки, коммерческого подкупа либо подкупа в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд" УК Российской Федерации, оспаривает конституционность следующих положений данного Кодекса:
статьи 286, неконституционной, по его мнению, в той мере, в какой она позволяет признавать тяжкими последствиями, указанными в пункте "в" ее части третьей, от действий сотрудников органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, последствия в виде незаконных привлечения к уголовной ответственности, задержания, заключения под стражу и содержания под стражей, которые могут возникнуть исключительно от действий лиц, осуществляющих уголовное преследование, притом что специальными нормами по отношению к ней - частями первой и второй статьи 301 УК Российской Федерации - за эти деяния при установлении их заведомой незаконности предусмотрена самостоятельная ответственность, а в части третьей данной статьи отдельно предусмотрена ответственность за те же деяния, повлекшие тяжкие последствия;
части третьей статьи 17 "Совокупность преступлений", части четвертой статьи 33 "Виды соучастников преступления", статей 286 и 304, которые, как утверждает заявитель, во взаимосвязи с положениями части восьмой статьи 5 "Соблюдение прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности" и пункта 14 части первой статьи 6 "Оперативно-розыскные мероприятия" Федерального закона от 12 августа 1995 года N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" не позволяют - в нарушение принципа определенности правовой нормы - отграничить провокацию преступлений, предусмотренных статьями 204 "Коммерческий подкуп" и 290 "Получение взятки" УК Российской Федерации, от законного оперативно-розыскного мероприятия "оперативный эксперимент", основанного на применении симуляции противоправного поведения, поскольку существует только одна легальная дефиниция такой провокации, закрепленная в статье 304 данного Кодекса, а также позволяют квалифицировать провокацию взятки или коммерческого подкупа как совокупность преступлений, предусмотренных общей и специальной нормами - статьями 286 и 304 данного Кодекса.
Кроме того, Д.А. Сугробов просит признать неконституционными следующие положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:
статьи 14 "Презумпция невиновности" и 252 "Пределы судебного разбирательства", которые, согласно его позиции, позволяют при выявлении несоответствия содержания обстоятельств, подлежащих доказыванию, в копиях постановлений о привлечении в качестве обвиняемого, врученных стороне защиты, и в постановлениях о привлечении в качестве обвиняемого, находящихся в материалах уголовного дела, отказывать в удовлетворении ходатайств стороны защиты о проверке факта такого несоответствия и проводить судебное разбирательство на основании, по сути, не предъявленного подсудимым обвинения;
статью 42 "Потерпевший", как позволяющую, с точки зрения заявителя, при констатации причинения тяжких последствий юридическому лицу - нерезиденту Российской Федерации признавать потерпевшим не данное юридическое лицо, а физическое лицо, не являющееся ни его учредителем, ни акционером, ни единоличным распорядительным органом;
пункт 2 части третьей статьи 56 "Свидетель", как позволяющий, по утверждению Д.А. Сугробова, признавать показания свидетелей - иностранных граждан, которые являются адвокатами в соответствии с законодательством своего государства, недостоверными на том основании, что ими оказывается юридическая помощь на территории иностранного государства гражданам, являющимся обвиняемыми в Российской Федерации, чьи дела выделены в отдельное производство;
статьи 61 "Обстоятельства, исключающие участие в производстве по уголовному делу", 62 "Недопустимость участия в производстве по уголовному делу лиц, подлежащих отводу" и 63 "Недопустимость повторного участия судьи в рассмотрении уголовного дела", допустившие, как считает заявитель, участие судьи в рассмотрении его уголовного дела, в котором потерпевшим признано лицо, чье незаконное уголовное преследование прекращено по реабилитирующему основанию, а последствием преступления названы в том числе незаконные избрание меры пресечения и ее продление, осуществленные ранее на основании решения этого судьи, признавшего обоснованность подозрения и уголовного преследования;
часть третью статьи 86 "Собирание доказательств", поскольку она, как утверждается в жалобе, не предусматривает право стороны защиты на сбор доказательств на территории иностранных государств и позволяет суду не приобщать к материалам уголовного дела, не исследовать и не оценивать в качестве доказательств документы, предметы, протоколы опроса, полученные защитниками путем запроса от иных адвокатов (в том числе защитников иных обвиняемых по уголовному делу, которым инкриминировано совершение преступления в соучастии и дела в отношении которых выделены в отдельное производство), собравших эти доказательства путем совершения действий, предусмотренных данной нормой;
статью 125 "Судебный порядок рассмотрения жалоб", поскольку суды, с точки зрения заявителя, истолковали ее в его деле вопреки Определению Конституционного Суда Российской Федерации от 14 января 2016 года N 96-О, принятому по его жалобе, как позволяющую наделять преюдициальной силой решения, вынесенные судами на досудебной стадии уголовного судопроизводства по результатам рассмотрения жалоб на незаконность действий (бездействия) следователя, и препятствующую заявлению аналогичных требований на стадии судебного разбирательства, а также поскольку эта статья не определяет подсудность жалобы на действия по осмотру места происшествия, совершенные следователем, работающим в следственном отделе, юрисдикция которого распространяется на территорию другого субъекта Российской Федерации;
часть седьмую статьи 241 "Гласность", части первую и третью статьи 303 "Составление приговора", пункт 1 статьи 307 "Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора", части первую и четвертую статьи 310 "Провозглашение приговора", как позволяющие, по мнению Д.А. Сугробова, при рассмотрении уголовного дела в закрытом судебном заседании оглашать в открытом заседании вводную и резолютивную части приговора, изложенные на отдельных листах, в несшитом виде, не в составе приговора, подписанного в полном объеме в совещательной комнате, и тем самым составлять описательно-мотивировочную часть приговора вне совещательной комнаты, после выхода из нее, а равно дающие суду первой инстанции возможность после оглашения вводной и резолютивной частей приговора вносить изменения в приговор относительно видов наказания, дополнять наказания, а суду апелляционной инстанции - оставлять без рассмотрения поставленные стороной защиты вопросы о нарушении тайны совещательной комнаты и об установлении содержательных несоответствий между записью оглашения и врученным осужденному экземпляром указанных частей приговора.
Заявитель также полагает часть седьмую статьи 5, части вторую и четвертую статьи 8 "Условия проведения оперативно-розыскных мероприятий" Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" во взаимосвязи со статьей 13 "Тайна переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений" УПК Российской Федерации неконституционными в той мере, в какой они позволяют прослушивать без получения на то судебного решения иные переговоры (переговоры без использования средств связи) при проведении оперативно-розыскных мероприятий с фиксацией и передачей информации по радиоканалу и хранить свыше шести месяцев материалы, полученные в результате прослушивания иных переговоров лиц, в отношении которых не было возбуждено уголовное дело.
Д.А. Сугробов просит признать оспариваемые законоположения не соответствующими статьям 2, 15 (часть 4), 17 (часть 1), 18, 21 (часть 1), 23, 45 (часть 1), 46 (части 1 и 2), 47 (часть 1), 48, 49, 50 (часть 2), 53, 54 (часть 2), 55 (часть 1), 118 (часть 1), 120 (часть 1) и 123 (части 1 и 3) Конституции Российской Федерации.
2. Как указывал Конституционный Суд Российской Федерации, любое преступление, а равно наказание за его совершение должны быть четко определены в законе, чтобы, обратившись к тексту соответствующей нормы, каждый мог - в случае необходимости с помощью данного ей судами толкования - предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий или бездействия (постановления от 27 мая 2008 года N 8-П, от 13 июля 2010 года N 15-П и др.), и в то же время оценка степени определенности содержащихся в законе понятий должна осуществляться исходя как из самого текста закона и используемых в нем формулировок, так и из их места в системе нормативных предписаний (постановления от 27 мая 2003 года N 9-П, от 17 июня 2014 года N 18-П и др.).
В Определении от 4 июля 2017 года N 1446-О Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что статья 286 УК Российской Федерации, устанавливающая уголовную ответственность за превышение должностных полномочий, подлежит применению во взаимосвязи с положениями Общей части данного Кодекса, с учетом фактических обстоятельств конкретного дела и сложившегося в правоприменительной практике толкования термина "тяжкие последствия" и не содержит неопределенности, в результате которой лицо было бы лишено возможности осознавать противоправность своего деяния и предвидеть наступление ответственности за его совершение и которая препятствовала бы единообразному пониманию и применению этой нормы правоприменительными органами.
2.1. Принцип non bis in idem - в его конституционно-правовой интерпретации, учитывающей отправные положения Уголовного кодекса Российской Федерации, в частности содержащиеся в его статьях 3, 5, 6, 8 и 14, - означает, что уголовным законом должна быть исключена возможность повторного осуждения и наказания лица за одно и то же преступление, квалификации одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть, а также возможность двойного учета одного и того же обстоятельства (судимости, совершения преступления лицом, ранее совершившим преступление) одновременно при квалификации содеянного и при определении вида и меры ответственности (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 19 марта 2003 года N 3-П и от 10 февраля 2017 года N 2-П).
Принимая решение о криминализации деяния, федеральный законодатель обязан учитывать типовую оценку его общественной опасности и, если отдельные признаки преступления свидетельствуют о том, что степень его общественной опасности существенно изменяется по сравнению с типовой оценкой, провести дифференциацию уголовной ответственности, с тем чтобы не нарушался принцип справедливости (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 25 апреля 2018 года N 17-П), реализацию которого призваны обеспечить нормы Особенной части УК Российской Федерации во взаимосвязи с его положениями, регламентирующими понятие совокупности преступлений и правила назначения наказания по совокупности преступлений, и в силу которого наказание должно соответствовать, помимо прочего, характеру и степени общественной опасности преступления (статьи 6, 17 и 69). Такое соответствие в случаях, когда лицом совершены деяния, различающиеся по объекту посягательства, объективной и субъективной стороне и образующие тем самым преступления, предусмотренные различными статьями уголовного закона, достигается в том числе путем квалификации содеянного и назначения наказания по совокупности преступлений. Иное противоречило бы задачам и принципам уголовного закона, целям уголовного наказания (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 19 мая 2009 года N 846-О-О, от 22 апреля 2014 года N 832-О, от 27 октября 2015 года N 2588-О и др.). При этом, если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность отсутствует и ответственность наступает по специальной норме, в то время как совокупностью признается и одно действие (бездействие), содержащее признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями Уголовного кодекса Российской Федерации (части вторая и третья его статьи 17), что не нарушает принцип non bis in idem.
Имея в виду логику построения уголовного закона, включая общие и специальные, а равно обычные и квалифицированные его составы, отсутствие в статье 304 УК Российской Федерации такого отягчающего ответственность признака, как совершение провокации взятки или коммерческого подкупа с использованием должностного (служебного) положения (признака, объективно делающего деяние более опасным, чем обычная такая провокация), не позволяет предположить, что провокация взятки или коммерческого подкупа должна поглощать преступление, предусмотренное частью третьей статьи 286 данного Кодекса, при их сопряжении в содеянном, а принимая во внимание максимальное наказание в санкции этой нормы (лишение свободы на срок от трех до десяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет) в сравнении с санкцией его статьи 304 (лишение свободы на срок до пяти лет с лишением указанного права на срок до трех лет или без такового), нет оснований исходить из того, что законодатель предполагал уменьшить ответственность за более опасное преступление только лишь потому, что оно выразилось в такой провокации.
Установление же того, возможна ли квалификация в конкретном уголовном деле по совокупности преступлений, предусмотренных статьями 286 и 304 УК Российской Федерации, связано с исследованием фактических обстоятельств этого дела, что не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Кроме того, как следует из представленных материалов, Д.А. Сугробов признан виновным и ему назначено наказание (с учетом изменения приговора судом апелляционной инстанции) в виде девяти лет лишения свободы (с дополнительным наказанием) за совершение преступления, предусмотренного частью третьей статьи 210 УК Российской Федерации (по которой в качестве максимального наказания может быть назначено двадцать лет лишения свободы, а значит, в силу части четвертой статьи 56 и части третьей статьи 69 данного Кодекса окончательное наказание, назначаемое по совокупности преступлений путем частичного или полного сложения наказаний, не может превышать двадцати пяти лет лишения свободы), за каждое из четырнадцати преступлений, предусмотренных пунктом "в" части третьей статьи 286 данного Кодекса, - семь лет лишения свободы (с дополнительным наказанием) и за преступление, предусмотренное частью третьей статьи 33 и статьей 304 данного Кодекса, - три года лишения свободы. Окончательное наказание по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний назначено в виде двенадцати лет лишения свободы (с дополнительным наказанием). При таких обстоятельствах нет оснований полагать, что применение наряду со статьей 286 УК Российской Федерации статьи 304 данного Кодекса по одному из эпизодов содеянного Д.А. Сугробовым привело к усилению для него тяжести последствий уголовного преследования.
2.2. Обращаясь к вопросу о понятии провокации взятки либо коммерческого подкупа, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в пункте 32 постановления от 9 июля 2013 года N 24 "О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях" разъяснил, что ответственность за такую провокацию наступает лишь в случае, когда попытка передачи денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания услуг имущественного характера осуществлялась в целях искусственного формирования доказательств совершения преступления или шантажа и должностное лицо либо лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, заведомо для виновного не совершало действия, свидетельствующие о его согласии принять взятку либо предмет коммерческого подкупа, или отказалось их принять; такая провокация является оконченным преступлением с момента передачи имущества или оказания услуг имущественного характера без ведома должностного лица либо лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, либо вопреки их отказу принять незаконное вознаграждение; передача в указанных целях этому лицу имущества, оказание услуг имущественного характера, если оно согласилось принять незаконное вознаграждение в качестве взятки или предмета коммерческого подкупа, исключают квалификацию содеянного по статье 304 УК Российской Федерации.
Таким образом, оспариваемые положения уголовного закона не могут расцениваться, в том числе во взаимосвязи с нормами Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", как нарушающие конституционные права заявителя в обозначенном в его жалобе аспекте.
3. Согласно статье 252 УПК Российской Федерации судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению (часть первая), а изменение обвинения в судебном разбирательстве допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту (часть вторая). Эти правила относятся к общим условиям судебного разбирательства и направлены, как и закрепленный статьей 14 данного Кодекса принцип презумпции невиновности, на защиту интересов подсудимого (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 24 декабря 2012 года N 2329-О, от 29 сентября 2015 года N 2258-О, от 23 ноября 2017 года N 2736-О и др.).
3.1. По смыслу части первой статьи 42 УПК Российской Федерации, потерпевшим признается физическое лицо, которому причинен физический, имущественный, моральный вред непосредственно тем общественно опасным деянием, по признакам которого было возбуждено уголовное дело (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 октября 2008 года N 672-О-О). Названная норма не предполагает возможность признать потерпевшим вместо юридического лица - нерезидента Российской Федерации физическое лицо, не являющееся ни его учредителем, ни акционером, ни единоличным распорядительным органом, и не нарушает права Д.А. Сугробова, который мотивирует свою жалобу в этой части, ссылаясь на нарушение не собственных прав, а прав юридического лица, исключенного из участия в уголовном деле.
3.2. В соответствии с пунктом 2 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации не подлежит допросу в качестве свидетеля адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, за исключением случаев, если о допросе в качестве свидетеля ходатайствует адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого с согласия и в интересах подозреваемого, обвиняемого.
Освобождая адвоката от обязанности свидетельствовать о ставших ему известными обстоятельствах в случаях, когда это вызвано нежеланием разглашать конфиденциальные сведения, названная норма не исключает его право дать соответствующие показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений. Не служит она для адвоката и препятствием в реализации права выступить свидетелем по делу при условии изменения впоследствии его правового статуса и соблюдения прав и законных интересов лиц, доверивших ему информацию. В подобных случаях суды не вправе отказывать в даче свидетельских показаний лицам, перечисленным в части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации, в том числе защитникам подозреваемого, обвиняемого, при заявлении ими соответствующего ходатайства. Невозможность допроса указанных лиц - при их согласии дать показания, а также при согласии тех, чьих прав и законных интересов непосредственно касаются конфиденциально полученные адвокатом сведения, - приводила бы к нарушению конституционного права на судебную защиту и искажала бы само существо данного права (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 6 марта 2003 года N 108-О и от 23 октября 2014 года N 2366-О). Помимо того, названная норма не регламентирует оценку показаний свидетеля, в частности с точки зрения их достоверности или недостоверности.
3.3. Статья 63 УПК Российской Федерации исключает в случаях, в ней указанных, повторное участие судьи в рассмотрении того же уголовного дела. При этом, как следует из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в том числе в Постановлении от 2 июля 1998 года N 20-П, беспристрастность и независимость суда не нарушаются вследствие того, что в ходе предшествующего производства по данному делу этим же или вышестоящим судом принимались решения по тем или иным процессуальным вопросам, не касающимся существа рассматриваемого дела и не находящимся в прямой связи с подлежащими отражению в приговоре или ином итоговом решении выводами о фактических обстоятельствах дела, оценке достоверности и достаточности доказательств, квалификации деяния, наказании осужденного и т.д.
Вопросы об избрании меры пресечения по другому уголовному делу сами по себе не связаны с подлежащими отражению в приговоре или ином итоговом решении выводами суда по делу Д.А. Сугробова. К тому же в целях обеспечения беспристрастности лиц, участвующих в производстве по уголовному делу, и разделения процессуальных функций часть вторая статьи 61 УПК Российской Федерации устанавливает, что судья, прокурор, следователь, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания, дознаватель не может участвовать в производстве по уголовному делу в случаях, если имеются иные, кроме указанных в ее части первой, обстоятельства, дающие основание полагать, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела. Это не исключает возможность заявления отвода отдельному судье или всему составу суда в связи с выявлением обстоятельств, свидетельствующих о проявившихся в их действиях и решениях по делу предвзятости и необъективности (статьи 62 и 65 данного Кодекса).
Тем самым статьи 61, 62 и 63 УПК Российской Федерации не могут расцениваться как нарушающие права Д.А. Сугробова в обозначенном им аспекте.
3.4. Часть третья статьи 86 УПК Российской Федерации, наделяя защитника правом собирать доказательства путем получения предметов, документов и иных сведений, опроса лиц с их согласия, истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, не регламентирует и не может регламентировать права защитника по собиранию доказательств на территории иностранных государств.
Использование стороной защиты перечисленных в названной статье способов собирания доказательств без нарушения каких-либо правовых норм не влечет признание полученных сведений недопустимыми (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2018 года N 263-О). Требования же главы 53 УПК Российской Федерации защитник, собирая доказательства, не может нарушить, поскольку она регламентирует не его деятельность, а порядок взаимодействия судов, прокуроров, следователей и органов дознания с соответствующими компетентными органами и должностными лицами иностранных государств и международными организациями. Вместе с тем полученные защитником документы, предметы, протоколы опроса могут служить поводом для направления запроса о правовой помощи в предусмотренном статьей 453 данного Кодекса порядке.
3.5. Статья 125 УПК Российской Федерации, регламентируя судебный порядок рассмотрения жалоб на досудебных стадиях уголовного процесса, не позволяет - исходя из разграничения судебного контроля и осуществления правосудия по уголовным делам при их рассмотрении по существу - наделять решение, вынесенное судом в ходе досудебного производства по уголовному делу по жалобе на действия (бездействие) следователя, преюдициальной силой и не препятствует заявлению аналогичных требований на стадии судебного разбирательства по данному уголовному делу.
Согласно прямому указанию законодателя, содержащемуся в статье 90 УПК Российской Федерации, дознаватель, следователь, прокурор и суд освобождаются от обязанности исследовать те обстоятельства уголовного дела, которые уже были установлены ранее в ходе уголовного судопроизводства по другому делу и подтверждены вынесенным приговором. Во всех остальных случаях выводы об обстоятельствах дела, содержащиеся в иных судебных решениях, в ходе уголовного судопроизводства подлежат исследованию и оценке в соответствии с общими процедурами доказывания (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 13 октября 2009 года N 1316-О-О). К тому же при осуществлении в период предварительного расследования судебного контроля за законностью и обоснованностью процессуальных актов органов дознания, следователей и прокуроров судом не должны предрешаться вопросы, которые впоследствии могут стать предметом судебного разбирательства по существу уголовного дела (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 марта 1999 года N 5-П; определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2010 года N 633-О-О, от 14 июля 2011 года N 1027-О-О, от 21 ноября 2013 года N 1877-О, от 29 января 2015 года N 30-О и др.).
Часть первая статьи 125 УПК Российской Федерации устанавливает, что указанные в ней решения и действия (бездействие) могут быть обжалованы в районный суд по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления; если место производства предварительного расследования определено в соответствии с частями второй - шестой статьи 152 данного Кодекса, такие жалобы рассматриваются районным судом по месту нахождения органа, в производстве которого находится уголовное дело. Приведенные нормы, закрепляющие общее правило об обжаловании названных в них решений и действий (бездействия) в соответствующий суд, направлены на обеспечение конституционных прав участников уголовного судопроизводства и неопределенности не содержат (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 22 января 2014 года N 36-О и от 23 июня 2015 года N 1249-О).
3.6. По смыслу статей 46 (часть 1), 50 (часть 3) и 118 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, законодатель обязан установить, а суды - соблюдать процедуру постановления приговора как итогового акта правосудия по уголовному делу, обеспечивающую его своевременное составление, мотивированность выводов суда, гарантии от внесения в текст приговора не предусмотренных законом изменений, ознакомление с ним лиц, наделенных правом обжалования приговора. Соблюдение этой процедуры может быть проверено в вышестоящих судах.
Согласно части седьмой статьи 241 УПК Российской Федерации приговор суда провозглашается в открытом судебном заседании; в случае рассмотрения уголовного дела в закрытом судебном заседании или в случае рассмотрения уголовного дела о преступлениях в сфере экономической деятельности, а также о преступлениях, предусмотренных статьями 205 - 206, 208, частью четвертой статьи 211, частью первой статьи 212, статьями 275, 276, 279 и 281 УК Российской Федерации, на основании определения или постановления суда могут оглашаться только вводная и резолютивная части приговора. Приведенная норма применяется во взаимосвязи с другими предписаниями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в силу которых приговор постановляется судом в совещательной комнате (часть первая статьи 298), исправления в приговоре должны быть оговорены и удостоверены подписями всех судей в совещательной комнате до его провозглашения (часть третья статьи 303), приговор провозглашается только после его подписания (часть первая статьи 310). Такое правовое регулирование предполагает составление и удостоверение подписями судей приговора до его провозглашения и не допускает оглашение в открытом судебном заседании вводной и резолютивной частей приговора при отсутствии самого приговора в целом, а также внесение не предусмотренных законом изменений в приговор после его провозглашения.
Тот же смысл названным нормам придает и Пленум Верховного Суда Российской Федерации. Согласно его постановлению от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре" приговор должен содержать вводную, описательно-мотивировочную и резолютивную части во всех случаях, в том числе когда в соответствии с частью седьмой статьи 241 УПК Российской Федерации оглашаются только вводная и резолютивная части приговора (абзац второй пункта 1).
Следовательно, оспариваемые заявителем нормы статей 241, 303, 307 и 310 данного Кодекса также не нарушают его права.
4. В своих решениях, принятых по жалобам, в которых ставился вопрос о проверке конституционности положений статьи 8 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", Конституционный Суд Российской Федерации отмечал, что, по смыслу данного Федерального закона, применение технических средств, в том числе аудио- и видеозаписи, осуществляется в соответствии с общим порядком проведения оперативно-розыскных мероприятий для фиксации их хода и результатов; применение технических средств фиксации наблюдаемых событий само по себе не предопределяет необходимость вынесения о том специального судебного решения, которое признается обязательным условием для проведения отдельных оперативно-розыскных мероприятий, ограничивающих конституционные права человека и гражданина (определения от 11 июля 2006 года N 268-О, от 16 ноября 2006 года N 454-О, от 17 июля 2007 года N 597-О-О, от 13 октября 2009 года N 1148-О-О, от 25 февраля 2010 года N 259-О-О, от 16 июля 2013 года N 1163-О, от 22 января 2014 года N 113-О, от 28 февраля 2017 года N 273-О, от 19 декабря 2017 года N 2898-О и др.).
Согласно прямому предписанию статьи 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" полученные в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий материалы в отношении лиц, виновность которых в совершении преступления не доказана в установленном законом порядке, хранятся один год, а затем уничтожаются, если служебные интересы или правосудие не требуют иного; фонограммы и другие материалы, полученные в результате прослушивания телефонных и иных переговоров лиц, в отношении которых не было возбуждено уголовное дело, уничтожаются в течение шести месяцев с момента прекращения прослушивания, о чем составляется соответствующий протокол. При этом порядок доказывания по уголовным делам, включая процедуру получения, хранения, проверки и оценки доказательств, использования в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности, устанавливается Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (статьи 74, 75, 82 и 85 - 89), который определяет и основания для возбуждения или отказа в возбуждении уголовного дела, прекращения уголовного дела или уголовного преследования (статьи 24, 27, 140 и 148). Положения статьи 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", применяемые в единстве с нормами данного Кодекса, неопределенности в обозначенном Д.А. Сугробовым аспекте не содержат. Вместе с тем незамедлительное уничтожение информации, полученной в результате оперативно-розыскной деятельности, делало бы бессмысленным проведение оперативно-розыскных мероприятий и противоречило бы публичным интересам, для защиты которых такая деятельность осуществляется (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 28 января 2016 года N 86-О и от 19 июля 2016 года N 1671-О).
5. Таким образом, перечисленные в обращении Д.А. Сугробова законоположения сами по себе не могут расцениваться в качестве нарушающих его конституционные права. Как следует из обращения, заявитель, по сути, не оспаривает конституционность правовых норм как таковых, а выражает несогласие с их ошибочным, на его взгляд, применением в его деле (притом что с соответствующей жалобой на вступивший в законную силу приговор он в Верховный Суд Российской Федерации не обращался). Однако согласно статье 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, предусмотренном Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации". При этом Конституционный Суд Российской Федерации решает исключительно вопросы права и при осуществлении конституционного судопроизводства воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов (части третья и четвертая статьи 3 данного Федерального конституционного закона).
Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации
определил:
1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сугробова Дениса Александровича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.
2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.
Председатель
Конституционного Суда
Российской Федерации
В.Д.ЗОРЬКИН