ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 19 мая 2021 г. N 88-АПУ21-1
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:
председательствующего Зеленина С.Р.
судей Ермолаевой Т.А. и Шамова А.В.
при секретаре Быстрове Д.С. рассмотрела в судебном заседании апелляционные жалобы осужденного Калинина Э.С. и защитника Гуль Л.Н. на приговор Томского областного суда от 26 января 2017 года, по которому
Калинин Эдуард Степанович, < ... > несудимый, -
осужден по
п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ к 16 годам лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии строгого режима с ограничением свободы сроком на 1 год с установлением следующих ограничений: запретить выезд за пределы территории соответствующего муниципального образования, в котором он будет проживать после отбытия основного наказания, запретить изменять место жительства без согласия специализированного государственного органа, осуществляющего надзор за отбыванием осужденным наказания в виде ограничения свободы, обязать являться на регистрацию в специализированный государственный орган, осуществляющий надзор за отбыванием осужденным наказания в виде ограничения свободы, два раза в месяц.
Заслушав доклад судьи Зеленина С.Р., выступления осужденного Калинина Э.С. и защитника Греля А.В., представителя органа опеки и попечительства М. представителя Томской клинической психиатрической больницы К. с использованием систем видеоконференц-связи, выступление прокурора Генеральной прокуратуры РФ Лежепекова В.А., Судебная коллегия -
установила:
Калинин Э.С. осужден за убийство своего сына К. с особой жестокостью, совершенное 9 августа 2015 года в г. Томске при обстоятельствах, изложенных в приговоре.
В апелляционной жалобе осужденный Калинин Э.С. просит приговор областного суда отменить, постановить в отношении него оправдательный приговор.
Отрицает личную неприязнь к сыну как мотив преступления. Признает, что была ссора, он допустил неосторожность, разлив в комнате горючую жидкость. Допускает, что сын мог оговорить его из-за злости и нежелания брать на себя ответственность.
Оспаривая заключение экспертизы, проведенной в отношении погибшего, обращает внимание на вероятностный характер выводов, на то, что переписка сына не анализировалась подробно, примеры из переписки отсутствуют, каким методом она анализировалась - не указано, в описание включены показания сына, не признанные допустимыми доказательствами, не учтены другие существенные данные. Считает выводы экспертов необоснованными и опровергнутыми содержанием его интернет-страницы. Потерпевший длительное время злоупотреблял алкоголем, всегда стремился вести разрушающий, опасный образ жизни.
Делает вывод о том, что потерпевший, страдающий истерическим расстройством личности, мог необдуманно и демонстративно совершить действия по самоподжогу. Указывает, что свидетель К. оговорила его, идеализируя личность и поведение А. Ее показания опровергаются другими свидетелями.
Заявляет о фальсификации выводов эксперта Н. поскольку он не знал, что экспертиза проводится, эксперт вопреки закону самостоятельно собирал сведения по делу, время экспертизы совпадает с проверкой показаний на месте.
Выводы пожаротехнической экспертизы предположительные, эксперт не осматривал помещение, не исследовал диван, не замерял концентрацию примесей в воздухе, не произвел грамотно расчеты, ответ на первый вопрос сформулирован некорректно, вопрос о расположении электроприборов проигнорирован.
При проведении судебно-медицинской экспертизы не выяснено, мог ли потерпевший осознанно говорить, в течение какого времени развивается ожоговый шок, не учтено, что на потерпевшем была синтетическая рубашка, он имел заболевание почек, при этом локализация повреждений доступна для причинения их собственными действиями.
Оспаривает оценку, данную судом показаниям его жены о найденной зажигалке, оспаривает показания соседа Ш., свидетеля Р. К. и Ш. показали, что не участвовали в изъятии вещественных доказательств.
Указывает на то, что в помещении отдела полиции он незаконно содержался 10 августа 2015 года без составления протокола задержания. Поскольку его сын А. не в состоянии давать объективные показания, его задержание на основании показаний этого сына считает незаконным.
Проверка его показаний на месте проводилась ночью, перед этим он жаловался на усталость. Качество видеозаписи этого следственного действия вызывает нарекания, есть несовпадения между видеозаписью и протоколом, в дополнительном просмотре диска суд ему отказал.
С начала 2017 года его состояние здоровья и способность к устной речи ухудшились. По этой причине вынужден был не участвовать в репликах, не смог ничего сказать в последнем слове, его участие в суде не было полноценным.
Защитник Гуль Л.Н. в апелляционной жалобе просит об оправдании осужденного, поскольку его вина не доказана.
Ссылается на положительно характеризующие осужденного доказательства, на то, что потерпевший страдал истерическим расстройством личности, на имевшиеся у него ранее попытки суицида и другие его необдуманные, импульсивные поступки, что не было оценено судом, так же как и эмоциональное состояние, отразившееся в его переписке в Интернете.
Обращает внимание на последовательность показаний осужденного, объясняя небольшие противоречия в них тем, что первые два дня задержания он не спал, не ел и не пил, следственные действия проходили в ночное время.
Оспаривает показания врача Е., ссылаясь при этом на тяжелое состояние потерпевшего, подключение его к аппарату искусственной вентиляции легких.
Выводы пожаротехнической экспертизы считает противоречивыми, экспертами не указана методика расчетов. Анализируя заключение эксперта и обстоятельства дела, приходит к выводу о том, что отсутствие ожогов на теле и одежде осужденного свидетельствует о его непричастности к поджогу потерпевшего.
Во время рассмотрения дела состояние здоровья Калинина Э.С. ухудшилось, в судебных заседаниях 11, 12 и 24 января он не мог отвечать на вопросы, участвовать в прениях и выступить с последним словом.
Государственный обвинитель Князькова Е.В. возражает на апелляционные жалобы осужденного и его защитника, просит оставить их без удовлетворения.
Проверив материалы дела и обсудив доводы апелляционных жалоб, Судебная коллегия не находит оснований для отмены или изменения приговора суда.
Виновность осужденного в совершении убийства подтверждается совокупностью исследованных в судебном заседании допустимых и достоверных доказательств, которым дана в приговоре надлежащая оценка.
Такими доказательствами, в частности, обоснованно признаны показания свидетеля Ш. о том, что по прибытии бригады "скорой помощи" в квартиру потерпевшего на вопрос врача Р. о том, что произошло, обожженный К. А. пояснил, что отец облил его жидкостью из канистры и поджег. Со слов потерпевшего была составлена карта вызова.
Свидетель Р. - врач-реаниматолог, дал в суде по существу аналогичные показания, пояснив, что потерпевший отвечал на его вопросы, со слов потерпевшего, отец облил его горючей жидкостью из канистры, а затем поджег.
Аналогичные обстоятельства преступления потерпевший К. А. сообщил и по прибытии в больницу врачу - заведующему отделением Е. который показал суду, что со слов бригады "скорой медицинской помощи", К. А. поджег отец. При сборе им анамнеза пострадавший самостоятельно пояснил, что его поджег отец.
Указанные обстоятельства, в совокупности с другими исследованными судом доказательствами, в частности, с картой вызова "скорой медицинской помощи", опровергают доводы осужденного том, что возгорание потерпевшего произошло случайно или вследствие самоподжога.
Достоверность показаний указанных лиц проверена судом с учетом доводов стороны защиты. Так, из показаний Ш. видно, что на момент оказания потерпевшему медицинской помощи его бригадой К. А. мог сам отвечать на вопросы, несмотря на примененное обезболивание он находился в сознании, хотя и стал более заторможенным. Согласно показаниям врача Е. несмотря на тяжесть состояния, К. А. был в сознании и ориентирован в окружающей обстановке. Он беседовал с потерпевшим до его подключения к аппарату искусственной вентиляции легких, когда он мог говорить и отвечать на вопросы. Таким образом, судом первой инстанции обоснованно отвергнуты сомнения стороны защиты в том, что потерпевший мог сообщить медработникам те обстоятельства, о которых они дали показания.
Суд первой инстанции обоснованно, наряду с другими доказательствами, положил в основу своих выводов заключение экспертизы, согласно которому потерпевший К. А. на момент совершения преступления не находился в эмоциональном состоянии, способствовавшем совершению самоубийства, а выявленные особенности его личности и поведения носили не суицидальный, а демонстративно-манипулятивный характер и не свидетельствовали о его склонности к самоубийству. С целью проверки обоснованности выводов экспертизы в судебном заседании была допрошена эксперт Т. которая дала показания по поводу оценки материалов дела, которые были представлены следствием для проведения экспертизы.
Показания свидетелей Ш. вызвавшего потерпевшему "скорую помощь" и участвовавшего в осмотре квартиры в качестве понятого, К. подтвердившей достоверность сведений, указанных в протоколах осмотра места происшествия и подсобного помещения, и анестезиста Ш. прибывшего для оказания потерпевшему медицинской помощи, обоснованно признаны судом первой инстанции допустимыми и достоверными доказательствами и положены в основу обвинительного приговора.
Каких-либо оснований для выводов о том, что показаниям свидетеля К. суд дал ошибочную оценку, не имеется.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть К. наступила от ожогового шока тяжелой степени при наличии термического ожога головы, шеи, туловища, верхних и нижних конечностей и ожога дыхательных путей.
При проведении этой экспертизы были проведены все исследования, необходимые для научно обоснованных ответов на вопросы, поставленные следователем. Каких-либо противоречий между выводами эксперта и иными доказательствами, представленными стороной обвинения, не имеется.
Суд первой инстанции правильно оценил фактические обстоятельства дела, установив, что осужденный действовал умышленно, обливая потерпевшего легковоспламеняющейся жидкостью, и осознавал, что поджигая потерпевшего, причинит ему особые страдания.
При этом сам Калинин Э.С. ни на следствии, ни в суде не отрицал, что облил сына растворителем (уайт-спиритом) из канистры.
По заключению физико-химической экспертизы, указанная жидкость относится к легковоспламеняющимся нефтепродуктам, ее следы обнаружены на одежде потерпевшего.
Показания осужденного о том, что во время возгорания он находился на значительном расстоянии от потерпевшего, опровергаются заключением пожаротехнической экспертизы, согласно которому возгорание возникло в зоне пролива горючей жидкости (на поверхности одежды потерпевшего и на постельных принадлежностях) от действия источника зажигания, находящегося на расстоянии не более 5 см от места розлива.
Доводы осужденного о том, что при поджоге им потерпевшего на нем самом загорелась бы одежда от паров уайт-спирита, опровергнуты выводами эксперта о том, что одежда осужденного могла загореться лишь при нахождении ее на расстоянии не более 5 см от места розлива жидкости.
Суд тщательно проверил и проанализировал заключение пожаротехнической экспертизы с учетом допроса в судебном заседании эксперта С.
Вывод суда о допустимости и достоверности выводов эксперта является обоснованным. Погрешности расчетов, как показал эксперт, были истолкованы им в пользу обвиняемого.
Показаниями свидетеля Ш. опровергаются доводы осужденного о том, что после поджога он просил соседей "вызвать всех", имея в виду пожарных и медиков. Свидетель показал, что в дверях квартиры, из которой шел дым, стоял мужчина, который сказал, что у них горело, но он все потушил, при этом ни о чем не просил. Свидетель вызвал "скорую помощь", полицию и пожарных лишь когда пришел в эту квартиру второй раз, минут через 15, при этом осужденного он в квартире не видел, там были двое мальчиков и обожженный потерпевший, который кричал от боли и просил вызвать "скорую помощь".
При этом Калинин Э.С. не отрицал, что после тушения сына закрылся в сушилке до обнаружения его прибывшими сотрудниками полиции, о чем пояснила свидетель В.
Доводы стороны защиты о том, что при уборке квартиры В. нашла на диване зажигалку, опровергаются материалами дела: протоколом осмотра места происшествия, из которого видно, что при осмотре дивана непосредственно после преступления зажигалки на нем не обнаружено, а две зажигалки изъяты с пола в комнате, где находился потерпевший, показаниями свидетеля Ш. подтвердившей указанные в протоколе осмотра обстоятельства и уточнившей, что две зажигалки были обнаружены на полу у входа в комнату, при осмотре кровати ничего упущено не было.
Мотив преступления установлен судом первой инстанции на основании представленных стороной обвинения доказательств, свидетельствующих о том, что непосредственно после ссоры, возникшей между находившимися в состоянии алкогольного опьянения потерпевшим и осужденным, у Калинина Э.С. возникла личная неприязнь к потерпевшему, на почве которой он совершил действия, составляющие объективную сторону преступления. Этот мотив подтверждается, в частности, показаниями самого Калинина Э.С., данными им в ходе предварительного расследования дела и в судебном заседании.
Показания Калинина Э.С. о том, что он облил сына горючей жидкостью, которая загорелась от зажигалки, находящейся в его руке, были даны им неоднократно после разъяснения ему права не свидетельствовать против самого себя, с участием защитника, и заверены им собственноручно. Эти показания подтверждены Калининым Э.С. и при проверке их на месте.
Оснований для признания указанных показаний недопустимыми не имеется, выводы об этом, содержащиеся в приговоре суда, являются обоснованными. В этих показаниях Калинин Э.С. не жаловался на состояние здоровья и плохое самочувствие, показания давал добровольно.
Задержание Калинина Э.С. 10 августа 2015 года соответствовало требованиям закона, поскольку следствие располагало пояснениями потерпевшего о том, что его поджег отец (п. 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ).
Заключение эксперта Н. об отсутствии у Калинина Э.С. 11 августа 2015 года телесных повреждений соответствует требованиям закона и обоснованно.
Сторона защиты имела возможность оспаривать выводы эксперта, однако сам Калинин Э.С. не заявлял о наличии у него каких-либо телесных повреждений в связи с событием преступления или расследования дела. Время проведения данной экспертизы проверено судом с учетом показаний следователя Д. изложенных в приговоре.
Квалификация действий Калинина Э.С. является правильной.
Нарушений уголовно-процессуального закона, влекущих отмену приговора, судом первой инстанции не допущено.
Как видно из материалов уголовного дела, суд первой инстанции проверял состояние здоровья подсудимого Калинина Э.С. в период проведения прений и предоставления ему последнего слова.
Так, Калинин Э.С. в судебном заседании 27 декабря 2016 года выступил в прениях сторон (т. 5 л.д. 90 - 91), подробно изложив доводы о своей невиновности.
В связи с тем, что 11 января 2017 года Калинин Э.С. утверждал, что плохо себя чувствует и не может выступить с репликой, судом был объявлен перерыв для истребования сведений о состоянии его здоровья. Согласно медицинскому заключению врача-психиатра от 12 января 2017 года, у Калинина Э.С. психопродуктивной симптоматики не выявлено, эмоциональные реакции соответствуют ситуации, на вопросы отвечает по существу (т. 4 л.д. 227), 11 января 2017 года за медицинской помощью не обращался (т. 4 л.д. 228). В судебном заседании подсудимый адекватно отвечал на вопросы суда, от выступления с репликой отказался (т. 5 л.д. 97).
Перед заседанием суда 24 января 2017 года Калинин Э.С. был осмотрен врачом, констатировано общее удовлетворительное состояние подсудимого и возможность его этапирования (т. 4 л.д. 231). В этом заседании Калинин Э.С. отказался от выступления по вопросу о продлении меры пресечения и кратко выступил с последним словом (т. 5 л.д. 98).
Не имелось медицинских противопоказаний для участия подсудимого и при оглашении приговора (т. 4 л.д. 233), при этом в протоколе судебного заседания указано, что разъяснения председательствующего о сроке и порядке обжалования судебных решений, о праве ходатайствовать об участии в рассмотрении дела судом апелляционной инстанции и о порядке ознакомления с протоколом судебного заседания осужденному понятны (т. 5 л.д. 98). Замечания на протокол судебного заседания сторонами не подавались.
В стадии обжалования вынесенного приговора Калинин Э.С. получал копии документов, собственноручно расписываясь в их получении, 10 февраля 2017 года подал апелляционную жалобу. На момент обследования 20 февраля 2017 года психопродуктивной симптоматики не выявлено, ответы на вопросы по существу. Согласно сообщению администрации следственного изолятора и медицинской части, Калинин Э.С. лишь с 13 марта 2017 года переведен в стационар под наблюдение врача-психиатра для проведения диагностики (т. 5 л.д. 153, 208).
Таким образом, оснований для вывода о том, что Калинин Э.С. в период рассмотрения уголовного дела до 26 января 2017 года страдал психическим расстройством, лишающим его возможности участвовать в судебном заседании и пользоваться своими правами, не имеется. Как видно из материалов уголовного дела, изменения в его поведении в этот период связаны с реакцией на судебно-следственную ситуацию (т. 4 л.д. 214, т. 5 л.д. 153, 279) и не свидетельствуют о болезненном состоянии, препятствующем его участию в разбирательстве дела.
Суд назначил осужденному наказание в соответствии с требованиями главы 10 УК РФ, с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, данных о его личности, наличия смягчающих и отягчающего наказание обстоятельства.
Приговор на момент его вынесения являлся законным, обоснованным и справедливым. Оснований для его отмены и оправдания осужденного, о чем просит сторона защиты, не имеется.
Однако, в ходе апелляционного рассмотрения уголовного дела установлено, что после вынесения приговора у осужденного Калинина развилось временное психическое расстройство в форме диссоциативного конверсионного расстройства на органическом фоне (т. 5 л.д. 275 - 279), в связи с чем к нему применялись принудительные меры медицинского характера, а впоследствии - хроническое психическое расстройство в форме органического диссоциативного (конверсионного) расстройства в связи с сосудистым заболеванием головного мозга (т. 6 л.д. 134 - 139). Выявленные нарушения в психике Калинина Э.С. лишают его в настоящее время способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. По своему психическому состоянию он нуждается в применении принудительных мер медицинского характера - принудительном лечении в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях специализированного типа.
Согласно ч. 1 ст. 81 УК РФ, лицо, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, освобождается от наказания; таким лицам суд может назначить принудительные меры медицинского характера.
На основании указанной нормы закона Калинин Э.С. подлежит освобождению от назначенного ему наказания с применением к нему принудительной меры медицинского характера, вид которой определяется на основании ст. ст. 99 и 101 УК РФ с учетом выводов экспертов-психиатров.
На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 389, 389, 389 УПК РФ, Судебная коллегия
определила:
приговор Томского областного суда от 26 января 2017 года в отношении Калинина Эдуарда Степановича изменить, освободить Калинина Э.С. от назначенного наказания; применить к Калинину Э.С. принудительную меру медицинского характера - принудительное лечение в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях специализированного типа.